Отзывы:

Лилия Галковская вспоминает об уроках с Э.М.Фиш (26 декабря 2009 г., на встрече, посвященной дню рождения Студии "Гептахор")

"Когда Эмма Михайловна вела урок, мы все внутренне подтягивались, настраивались на серьезную работу, относились к занятиям очень серьезно, и все это потому, что сама Эмма Михайловна относилась к этим занятиям с большой ответственностью. Она была строгим и требовательным преподавателем. Умея глубоко чувствовать и понимать музыкальное произведение, она сразу могла увидеть несоответствие нашего движения данной музыке.

Люблю вспоминать о наших занятиях с Эммой Михайловной. Вот заиграл марш, и мы пошли. Эмма Михайловна внимательно следит за нами. Я иду, и на душе у меня праздник: во-первых, приятно двигаться под красивую мелодию, во-вторых, радостно, что рядом чудесный преподаватель, в-третьих, что вместе со мной двигаются любимые подруги, в-четвертых, появляется ощущение свободы, раскованности.

Да, Эмма Михайловна выглядела строгой, очень серьезной, но мы знали, что это человек бесконечной доброты. Внешне сдержанная, спокойная, она имела очень трепетную и ранимую душу. Она, то была охвачена ликованием и восторгом, а то глубокой нежностью, умилением. Со временем мы научились понимать ее, мы очень к ней привязались, очень любили ее. Она тоже нас любила, как мать сопереживала нам, когда в нашей жизни случались неприятности.

Благодаря ее строгости во время занятий была идеальная дисциплина, мы внимали каждому ее слову, старались тут же, после ее замечания, исправиться. Некоторые из нас приходили первый раз на занятия не умеющими танцевать и слышать музыку. Через некоторое время, благодаря ей, мы становились другими: наша душа оживала, чувства углублялись, и мы уже могли понять глубину музыкальных произведений и воплотить их через движение. Она могла заставить зазвучать все струны нашей души.

А как она сама танцевала!

На наших глазах происходило перевоплощение. Это был уже совсем другой человек, гораздо моложе, трепетный, невесомый. Это танцевала сама душа, обнаженная душа. Казалось, музыка лилась не из инструмента, а из нее самой. Она становилась грациозной и очень привлекательной. Мы были полностью покорены ее танцем, мы были у ее ног.

Когда я показывала свой новый танец, то была в большом напряжении - одобрит ли она, примет ли его. Но по ней трудно было узнать ее мнение, уж очень она была всегда сдержанной. И только позже мы могли понять ее отношение к показанному. Она не любила вслух хвалить или обижать, если танец получился неудачным.

Она подбирала такие классические музыкальные произведения, которые наполняли наши души чистотой, любовью, правдой, и мы становились безгранично счастливыми.

Дорогая наша Эмма Михайловна, мы очень любим Вас, от всей души благодарим Вас. Вы - настоящий наш духовный Учитель, Вы разбудили наши души, Вы подарили нам настоящее счастье. Мы научились сострадать, любить, понимать людей. До сегодняшнего дня мы не можем не встречаться и не вспоминать о счастливых часах, проведенных с Вами. Мы не можем спокойно сидеть, когда слышим чудесную мелодию, и мы вновь, как когда-то с Вами, встаем и начинаем двигаться, раскрывая наши души и сердца, затронутые волшебными звуками, и вновь ощущаем, что Вы рядом, Вы с нами. И это навсегда!

Валентина (Изабелла) Лигай вспоминает:

В 1956 г., окончив школу, я поступила на работу в детский сад, где познакомилась с Кларой (фамилии не помню). Она привела меня в студию Эммы Михайловны и Стефании Дмитриевны. Ядро студии составляли выпускницы детдома, дети репрессированных родителей: Ира Ананьина, Роза Хаирова, Лена Мишулова, Фаина, Нина Карпова, Валя Лишонок.

Помню, мы ходили заниматься в этот детдом через большое поле. Потом - школа на Зубовской. Там занимались продолжительное время. Студия пополнилась. Пришла Лида Горячева, Лена (большая), Лариса Амирова, Люся Осокина, Лия, Лиля, потом Таня Былинская, Милочка (она раньше пришла), Раиса Голованова, Мара, и многие другие, лица их помню, а имена стерлись из памяти. Пианисткой нашей была незабвенная Евгения Михайловна, незабвенная и несравненная. На Зубовской устраивали просмотры. Показывали небольшой этюд "Пятерочки" Бетховена. Там учили Тарантеллу, Валя Лишонок была солисткой, Марш Шуберта, Музыкальный момент, Багатель Бетховена, и другое.

Потом занимались в одном клубе, не помню, как назывался, и дальше - дом культуры газеты "Правда".Туда пришли Валя Рязанова, Эвелина. Там делали Вариации Мендельсона, Бетховена, Кабалевского, "Сбор винограда", Неаполитанскую песенку. В "Правде к нам присоединились мальчики. Миша танцевал "Колыбельную" Гершвина. В те времена мы часто подвергались притеснениям, так как у нас были недоброжелатели, особенно в стане балетных критиков и танцоров. Нас ругали в основном за непрофессионализм, за нетренированные тела, остальное все - общие фразы, смысл которых заключался в том, что мы не такие, как все. Поэтому мы время от времени оказывались на улице и занимались, где придется. Помню, что как-то Эмма Михайловна проводила занятие в химической лаборатории - колбы, колбы, и мы между ними танцуем. Но друзья у нас тоже были. Как правило, музыканты всегда нас поддерживали, а танцоры ругали, потому что им не понятен был основной принцип движения: мы показываем не себя, а музыку, которую искренне переживали.

Татьяна Борисовна Трифонова (Иванова) вспоминает:

Каждому, кто встретил в жизни Учителя, несказанно повезло. А мне в 1972 г. повезло вдвойне. Заменив заболевшего концертмейстера в детской студии "Орленок", директором которого была Софья Владимировна Шилова и который располагался в клубной части МГУ им. Ломоносова на Воробьевых горах, я случайно попала в "систему музыкального движения". Здесь-то и начались мои незабываемые встречи с удивительными людьми: Стефанидой Дмитриевной Рудневой, Эммой Михайловной Фиш и Лидией Анатольевной Осиповой. Стефанида Дмитриевна считала ее одной из лучших в преподавании музыкального движения маленьким детям. С ней мы работали на пару, она вела РМЧ (развитие мышечного чувства) и музыкальное движение, а я аккомпанировала, вела пение и слушание музыки. В "Орленке" я встретилась с Амировой Ларисой, которая после ухода из жизни Эммы Михайловны Фиш стала руководителем взрослой студии музыкального движения. В "Орленок" на открытые уроки приезжали из Ленинграда Г.И.Яшунская и Е.С.Маркова, от которых пошла целая ветка прекрасных преподавателей в Санкт-Петербурге, приходили старые и молодые сподвижники музыкального движения.

Получилось так, что сбылась не только моя мечта научиться танцевать и владеть своим телом, но, самое главное, я нашла путь в жизни, ключ к ощущению искусства (не только танца, но и музыки, скульптуры, художественного творчества). Мне открылась тайна связи разных искусств, перетекания одного искусства в другое, возможности творческой реализации. Мне открылось понимание, что такое катарсис, особенно во время создания самостоятельных двигательных образов, в момент импровизации. Будучи студенткой Музыкально-педагогического института им. Гнесиных, я приходила по просьбе Стефаниды Дмитриевны к ней в маленькую комнату коммунальной кваритиры, нажимала на клавишу старенького магнитофона и слушала ее воспоминания о прошлом. Говорят, что сохранились пленки с этими записями. Все, о чем она рассказывала, есть в ее Книге.

Как-то раз, переступив порог ее дома, я услышала: "Я тебя ждала и смотрела из окна. Таня, как же ты неправильно ходишь! Ты шла, опустив голову, и все время смотрела вниз". Я, во-первых, удивилась, как она вообще могла что-то увидеть (Стефанида Дмитриевна к тому времени почти потеряла зрение(, а, во-вторых, я начала оправдываться, что под ногами могут быть ямы, камни… И тогда я услышала то, что запомнила на всю жизнь: "Нужно нести себя по жизни гордо, высоко подняв голову, и никакие камни и ямы не будут тебе преградой!"

И еще - не только я, но многие из студии Эммы Михайловны, не могли понять, когда Стефанида Дмитриевна успевала написать и отослать столько поздравительных открыток и к Новому году, и к 8 марта, и к 1 мая. Я храню их как воспоминание о прекрасном, "счастливом" человеке.

Стефанида Дмитриевна мне очень помогла в написании и успешной защите дипломной работы на тему "Использование метода музыкального движения в эстетическом воспитании детей" при окончании Института. Я брала и тщательно конспектировала редкие книги по истории и теории пластических и ритмических искусств, которые хранились у нее дома. Многие из них сейчас находятся в Центральном Архиве Документальных Коллекций.

Удивительные уроки удивительных двух педагогов, теоретика и практика.

Воспоминания:

"О Музыкальном Движении в Застойный Период" (Воспоминания Натальи Федоровой)
Воспоминания Лидии Осиповой (Горячевой)
"Мое Музыкальное Движение" (Воспоминания Эвелины Шауро)